Волынщики «Перемен» — интервью с Irdorath

Музыканты, которые ещё на самом первом марше играли «Перемен» на волынках и выступают с концертами во дворах, уволены с работы. Мы поговорили с Irdorath о протестах и будущем, о том, какие вещи помогают в непростые времена, и почему они не уехали из Беларуси.

Чытаць па-беларуску                                           Read in English

ПЕРВЫЙ МАРШ И КОНЦЕРТЫ ВО ДВОРАХ 

Владимир: — На первый марш мы выходили с чётким осознанием того, что нам могут поломать инструменты, поломать нас, посадить в тюрьму. Были ещё на впечатлениях после 9-11 августа.

Надежда: — Страшно было неимоверно, но мы решили, что всё равно это сделаем, и сделаем это красиво. На бурдонах волынки были привязаны цветы, красные ленты, мы красивые, много смелых друзей присоединилось к нам. Просто это был порыв, будто мы флагманы, которые несут надежду, уверенность, энергию и боевой дух.

Это невероятные люди, невероятная страна. 

А мы что — вероятные что ли? 

Мы тоже хотим быть невероятными.

В: — Всё было заготовлено: если Надю забирают, я знал, куда звонить, если меня забирают, Надя знала.

Н: — Ключ от кота был у соседей.

В: — До последнего момента не были уверены: хотелось пойти поиграть, но двое — это слишком мало. А потом мне позвонил третий волынщик, Дима из «Яварыны», сказал, что они тоже собираются. Совершенно случайно к нам зашёл за шуруповёртом знакомый гитарист, и мы дома прямо попробовали поиграть. По дороге встретили одного барабанщика, второго, ещё четырёх. А на видео потом оказалось гораздо больше людей, человек 10 музыкантов. 

Н: — Мы тогда много прошли, шагомер показал 20 тысяч шагов, и в конце нас толпа просто вынесла на памятник Ленину на площади Независимости. Я вижу, как приближается ко мне эта серая стена, вся в плакатах, и я такая «Уо-о-о-оу». Мы последний раз сыграли там «Перемен» и чуть ли не уползли от усталости. Поклонились и до ближайшего газончика, просто сели на землю.

В: — После уехали в кафе поесть, и кто-то с соседнего столика сказал, что за музыкантами поехали, хапун уже на ближайшей улице.

Н: — Чувство свободы закончилось примерно тогда, когда мы по темноте перебежками пытались добраться до дома.

В: — После этого марша мы получали очень много приглашений выступить во дворах, три-четыре звонка в день.

Н: — На первом же концерте нам нужно было пройти 50 метров до машины, и вот в 45 метрах от неё стояла патрульная машина. Мы-то надели чёрные куртки, замаскировались, но гигантские барабаны, которые мы тащили… Шли мимо неё и холодели. 

В: — Мы сделали себе такой тур по Минску в пять выступлений за два дня. И, наверное, родились в рубашке, потому что всё было прекрасно, организовано хорошо, эмоционально очень круто. Сейчас опять по 3-4 предложения в день. Наш инструмент в этой борьбе — наша музыка. Если уже его использовать, то по максимуму. А если сидеть дома, то ситуацию ты не купишь. 

Н: — И нас вдохновляют. Мы видим каждый маленький подвиг, который делают другие. Это невероятные люди, невероятная страна. А мы что — вероятные что ли? Мы тоже хотим быть невероятными. 

УВОЛЬНЕНИЕ

В: — Мы работали в центре дополнительного образования «Виктория». Случилось так, что видео с нашей игрой «Перемен» завирусилось, нам присылали его из Австралии, Японии, в штатах показывали по BBC. Естественно, наше начальство увидело. Вызвали на беседу. 

Н: — Общий посыл был: они не хотят привлекать внимания, потому что всех уволят, всё развалится, вы слишком яркие. Я говорю: именно этим мы и пользуемся, чтобы привлекать внимание. Потому что слово «насилие» миру неинтересно, а девушки в белом против насилия — интересны, пенсионеры с цветами против насилия — интересны, волынщики, играющие «Перемен» — интересны. В марш Народного ультиматума 25-го октября мы опять вышли с волынками, на той же неделе сыграли пять дворовых концертов. Прямо во время последнего у меня зазвонил телефон: «Когда вы просто играли — это было одно, когда вы играли «Перемен» — это другое, а когда вы играли «Перемен» на площади Перемен… Это было последнее предупреждение, ждите плохих новостей!». Через пару дней нас попросили написать заявления по собственному желанию или уйдём по статье. Нас выдавили из трудового коллектива, где мы 8 лет проработали.

В: — Мы изначально туда пришли как кружок «Ирдорат». Для нас это была реп база и творческая мастерская, а мы для них — хорошие работники.Там очень крутой коллектив педагогов. Делали совместные проекты, делились помещениями, залами. 

Н: — А потом началась дичь, когда из-за выражения гражданской позиции сначала с тобой проводят разъяснительные беседы, а потом выставляют на мороз. Очень многие сидят тихо, только бы ничего не случилось. Изначально говорили, что хотят остаться вне политики, потому что они всё-таки детками занимаются. А репрессивная мера к нам — это что, вне политики? 

(НЕ)ПЕРЕЕЗД

Н: — Если быть до конца честными, мы думали, что когда-нибудь переедем в Германию. Просто потому что знали: нет шансов вообще, чтобы в Беларуси стало как у них. Я про уверенность, что если ты будешь что-то неправильно делать, всё равно всё будет хорошо. Здесь у тебя в любой момент могут всё отобрать. Но когда народ восстал и показал свою волю, мы начали верить, что всё изменится.

Большинство научилось жить либо вне системы, либо в соседстве с ней,

тем самым давая понять, что система не работает, можно без неё обходиться

В: — У нас постоянно нарастало число концертов в Европе. В этом году мы уже выбирали, куда поедем, был полностью готов сезон. В в 2020-м году вдруг отменилось всё. Да и ехать туда, чтобы убежать из Беларуси желания не было.

Н: — Раньше нас очень угнетала так называемая стабильность, а на самом деле — совковый застой. Очень много людей пытается стряхнуть с себя это, но если все уедут, то кто будет стряхивать? Когда в нашем доме происходят такие глобальные процессы, народ отчаянно борется конкретно с этим застоем, со всем насилием, нарушением прав людей — явно не время находиться в комфортных условиях за пределами страны. 

В: — Фишка в том, что молодые люди, наше поколение уже никакого отношения к совку не имеет. Большинство научилось жить либо вне системы, либо в соседстве с ней, тем самым давая понять, что система не работает, можно без неё обходиться. Это свобода, которая у нас уже есть. Мы привыкли, что нужно принимать решения самим. 

Н: — Если одной фразой, мы любим Беларусь. В прошлом году намотали с концертами по Европе 40 тысяч километров на бусе, длину экватора. Везде классно, но когда возвращаемся сюда, идём мимо простенькой Комаровки, мимо голубей, бабулек — понимаем, что абсолютно расслаблены. 

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ВЕЩИ, КОТОРЫЕ ПОМОГАЮТ

Н: — Помогает «Horizon» на Sony Playstation. Бытовые вещи радуют. Кошка у нас классная, Плотва зовут. Наши европейские фаны пишут много слов поддержки, часто короткие фразы: «Пожалуйста, скажите, с вами всё хорошо?». Мы такие «Да», они такие «Спасибо». Это очень поддерживает. Но мы соцсети забросили практически, потому что мне сложно инстаграм открывать. Там губы, грудь, «вот, смотрите, я ем авокадо». А я сижу в стране, в которой тотальная несправедливость, продолжается насилие, каждый раз разное. Душа болит, мне сложно добраться до собственной публикации, потому что нужно пройти через авокадо. У многих получается, у меня нет. И что постить, писать — о нашей боли? 

Но уходить от реальности сейчас некрасиво

В: — Очень не хватает красной кнопки или рубильника, чтобы выключить всё. Но от себя-то не убежишь. Поиграть музыки, выехать в лес, жечь костёр — вот это помогает.

Н: — В целом наше творчество абстрактное и никогда не было социальным. Это был уход от серой реальности в мир славянского фэнтэзи, средневековых легенд, народных песен. Но уходить от реальности сейчас некрасиво. В нашем творчестве есть «Быў. Ёсць. Буду» і «Крылы» — обе песни сильно коррелируются с тем, что происходит. Мы в странной ситуации. То, что делали — это уход от реальности, а сейчас мы максимально в неё погружены, и понимаем, как важно в ней оставаться. Как я могу опубликовать сейчас песню «Русалка», «Ваўкалак»? 

О БУДУЩЕМ 

В: —Думаю, что наши родители ещё поживут в другой стране. Они не живут больше прошлым, какими-то лозунгами и верой в то, что у нас всё хорошо.

Н: — Когда победим, думаю, вся страна осушит запас шампанского. Ещё думаю, что появится новый праздник, когда люди будут выходить на марши, собираться двориками. Мы повторим марш «Перемен» — с той же атмосферой, потому что это была атмосфера праздника. Но будет другой контекст. 

Разговаривала Алёна Воронец, для TuzinFM